Маньяков такого масштаба в Советском Союзе прежде не было — общество верило, что подобное возможно лишь на «загнивающем Западе». Именно поэтому первые убийства были восприняты как досадные, но изолированные случаи. Но вскоре стало ясно: появился опасный хищник, действующий хладнокровно, расчетливо и безжалостно.
Советские органы правопорядка, не имевшие ни технической базы, ни опыта в расследовании серийных преступлений, оказались дезориентированы. Следствие буксовало, и лишь благодаря отчаянным усилиям отдельных оперативников дело сдвинулось с мертвой точки. В народе рос страх, а в прессе — несмотря на официальную цензуру — начали появляться намёки на «Бешеного зверя».
Так прозвали убийцу, который своими зверствами поколебал веру в безопасность и моральную чистоту советской жизни. Его преступления разрушили иллюзию всесильной системы, где, казалось, всё и всех контролируют. И только спустя годы стало возможно по-настоящему осмыслить, что происходило в те страшные месяцы.